Воронеж. 20.05.2015. ABIREG.RU – Аналитика – Федеральные власти вложили в развитие Воронежского заповедника сотни миллионов рублей. Однако реальной отдачи деньги пока не приносят: многие объекты до сих пор не запущены. Заповедник избавляется от детского сада, закрыл программу поддержки детей-аутистов. Клубок проблем начинается с поселка центральной усадьбы заповедника, который находится в собственности федералов, тогда как административно он считается городом Воронежем. Все это приводит к судебным неурядицам (за последний год число споров увеличил в несколько раз). Здесь и сложности в борьбе с браконьерами, и высокая пожарная опасность Усманского бора. Все это на фоне кадровой динамики: за последние семь лет в заповеднике четвертый директор. На этом фоне претензии заповедника к дачным поселкам выглядят чуть ли не нелепо.
Как решаются проблемы, мы поинтересовались у заместителя директора по административно-правовой работе, исполняющего обязанности директора Воронежского заповедника Игоря Воробьева.
Справка
Воробьев Игорь Иванович
Родился 15 декабря 1963 года в городе Россошь Воронежской области.
В 1986 году окончил биолого-почвенный факультет Воронежского государственного университета.
С 1992 по 1999 год работал научным сотрудником Хоперского государственного природного заповедника.
С 2000 по 2007 год — заместитель директора по научной работе государственного природного заповедника «Воронинский» (Тамбовская область).
С 2007 года - ведущий научный сотрудник Воронежского государственного природного биосферного заповедника, с 2009 по 2010 год — заместитель директора по научной работе. Область научных интересов — экология, биология охраны природы, заповедное дело.
В 2000 году защитил кандидатскую диссертацию по теме «Сообщество копытных Хоперского заповедника: структура, функционирование, влияние на охраняемый природный комплекс, проблемы управления». Автор около 50 научных работ.
– Воронежский заповедник граничит с пятью муниципалитетами. Как решаются проблемы в случае возникновения инцидента на заповедной территории?
– Воронежский заповедник расположен в двух областях – Воронежской и Липецкой. Это территории двух муниципальных образований – в Усманском и Верхнехавском районах Липецкой и Воронежской областей соответственно. Внутри заповедника населенных пунктов нет, кроме поселка центральной усадьбы. При необходимости каких-либо мероприятий, например, сезонной противопожарной опашки, идет взаимодействие с муниципальным образованием, где она требуется.
– Что охраняет заказник, если даже основная задача заповедника по развитию бобров уже не актуальна?
– Он ограничивает деятельность, которая изменить ход природных процессов. Допустим, в заказнике разрешен любительский лов рыбы. Зато строить, например, на этой территории разрешено далеко не все: только объекты, предназначенные для целей заказника или для обеспечения жизнедеятельности населенных пунктов, которые в него попали. Ведь заказник создан без изъятия земель у собственников и пользователей, то есть предполагает некое обременение прав собственников и пользователей.
– Рамонь входит в территорию заказника? В последнее время на слуху «Рамонские дачи».
– К его территории, например, принадлежит целая улица в Сомово, поселок Воля.
Рамонь в заказник не входит, но «Рамонские дачи» не относятся к Рамони.
В заказнике не все разрешено, в частности очень серьезные ограничения по строительству. Кроме того, требуется согласование Минприроды России.
– Вы со всеми поселками взаимодействуете? С «Малиновкой» тоже?
– По каждому эпизоду запрашиваем дела, разбираемся, кто там собственник. Правда, не с каждым персонально разбираемся: слишком много разных людей и организаций, а по основным направлениям хозяйственной деятельности. Допустим, насколько законна вырубка леса. Всего насчитывается более 70 арендаторов. Сейчас основные усилия – проверить законность лесохозяйственной и строительной деятельности.
– Сейчас эти вопросы находятся на строгом контроле Минприроды?
– Да. Плюс ко всему мы под давлением экологической общественности, которая становится более продвинутой.
– Другие поселки похожим образом не провинились?
– Не готов обсуждать эту тему. Мы занимаемся проблемами, которые возникают при нынешнем руководстве. По «Березке» полтора года идет переписка с Минприроды. Проблема в том, чтобы установить, является он населенным пунктом или нет. Если да, то это совсем другие возможности. И так по всем остальным объектам.
– А границы заказника уже определены?
– Естественно, они указаны в приложении к Положению о заказнике. Необходимость определения границ в натуре вплоть до метра возникает тогда, когда решается спорная ситуация. К примеру, сейчас мы судимся с «Российскими железными дорогами» по полосе отвода.
– Сегодня в арбитраже рассматривается еще несколько дел с участием Воронежского заповедника и Воронежской строительной биржи – основным подрядчиком реконструкции заповедника. В чем суть этих разбирательств, довольны ли вы выполнением работ?
– Основные претензии у нас были к срокам и качеству строительства. Периодически возникают проблемы по различным объектам: то крыша затекает, а они третий год переделывают, то что-то не так положили. В общем, мелкие технические вопросы.
– Вы требуете компенсацию?
– Естественно. Мы же используем электронную систему торгов. Проводим аукционы, заключаем контракты. Соответственно, во всех договорах прописаны сроки. Если набегает пеня, через суд взыскиваем деньги. Удается возвращать довольно большие суммы.
– В 2011 году Воронежский заповедник был включен в программу развития экологического туризма в РФ, по которой на реконструкцию были выделены большие деньги. Если не ошибаюсь, 160 млн рублей. Что уже сделано на сегодня?
– Это так, эта программа есть и работает в Минприроды РФ по инициативе Владимира Путина. Воронежский заповедник вошел в число пилотных проектов. На целевое финансирование было выделено 165 млн рублей, которые предполагалось освоить в течение трех лет. Если знаете, в 90-ые и нулевые годы здесь все было очень запущено. Инфраструктура советского времени. Комплекс построен еще в середине 70-х.
Сегодня осложняется все тем, что центральная усадьба заповедника, с одной стороны, расположена на федеральной земле, с другой – одновременно является городом Воронежем. Вот такая юридическая коллизия.
– «Графское» тоже входит в заповедник?
– Нет, с «Графским» мы просто граничим. В поселке у нас порядка 100 домов. В результате приходится фактически выполнять функции муниципальных властей: поддерживать, содержать поселок. Часть проблем удалось решить, в частности провести газификацию.
– Это же черта Железнодорожного района.
– Тут начинаются межбюджетные отношения. Учитывая, что это федеральная земля, областной бюджет не может потратить сюда деньги, так как это будет являться нецелевым использованием средств. Между тем административно мы относимся к городу Воронежу. Потихоньку решаем этот противоречивый вопрос.
На выделенные по программе деньги, в частности, была серьезно модернизирована служба охраны, закуплены новые автомобили (в том числе снегоходы, болотоходы). В этом году доводим до совершенства систему радиосвязи: в лесу очень непросто поддерживать связь. Капитально отремонтирован бобровый питомник. Кроме того, вложились в научное направление – закупили микроскопы, компьютерную технихнику, GPS, отремонтировали ветлабораторию. Начали создавать туристическую инфраструктуру – веревочный парк, экотропу. Отремонтировали музей.
– От чего вы охраняете?
– Заповедник – небольшая, но сложная организация. Перед нами - три задачи, поставленные законом в особо охраняемых природных территориях: охрана заповедных природных комплексов, изучение их и экопросвещение. В последнее время в связи с пилотным проектом пытаемся усилить направление экотуризма. Задача эта серьезная, поскольку он предполагает инфраструктуру, на которую необходимы финансовые вливания.
Что касается охраны, то сегодня браконьер в своем деле использует высокие технологии.
– Много их?
– Да. Основная проблема в том, что по периметру, вдоль леса, в некоторых местах проходит дорога общего пользования - например, начиная от Малой Приваловки и до Большой Приваловки, на границе с Липецкой областью. Но у нас нет права там человека останавливать. В итоге сложилось браконьерское сообщество, которое все время курсирует в этих местах. Там, где наших полномочий не хватает, налаживаем серьезное взаимодействие с органами внутренних дел. Кстати, браконьерство на заповедной территории предполагает уголовное наказание.
– Я смотрю, здесь уже гостиницу построили, тропы, озеро...
– Все это называется административно-туристический комплекс. Гостиница на 15 номеров существовала здесь с самого начала. Сейчас мы ее ремонтируем. К осени планируем сдать объект, который предполагает 30 номеров.
– Идея какая? Чтобы люди приезжали на несколько дней?
– Бывший кинотеатр мы модернизировали в первоклассный конференц-зал на 100 мест. В идеале хотелось бы, чтобы участники мероприятий могли остаться ночевать. Но пока так не получается: 30 мест – это не 100.
– Сколько людей у вас в штате?
– Порядка 130 человек, учитывая, что мы охраняем 60 тыс. га в двух регионах. К сожалению, заповедник не очень конкурентоспособен с точки зрения заработной платы. Воронеж изымает лучшие кадры, которые могли бы приложить здесь творческий потенциал.
– Турпоток увеличивается?
– Вырос в три раза. Ведь сейчас начинается пик сезона. Интересно, что 80% посетителей – дети. Усилился поток и горожан. Всего в год насчитывается порядка 60 тыс. туристов.
– Вы их как-то обеспечиваете – еда, мороженое, вода?
– Это сложно сделать. Пока мы не нашли юридических решений, чтобы бизнесмены смогли поставить у нас автоматы с чаем-кофе. Ведь это предполагает аренду имущества. Идет долгая нудная административная работа, чтобы была возможность это узаконить.
– СМИ писали, что рассматривается вопрос о передаче в областную собственность земель для того, чтобы можно было здесь что-то строить…
– Нет, речь идет о передаче в муниципальную собственность центральной усадьбы заповедника с поселком, в котором проживает порядка 300 человек. Вопрос также касается кладбища. Его мы закрываем.
– Движение какое-то есть по этим вопросам?
– Существует определенный регламент, как все это делается. Мы подготовили и собрали огромное количество документов, губернатор лично участвует в процессе. Но вопрос пока не сдвинулся с мертвой точки. Все упирается в очень хороший закон об особо охраняемых природных территориях. В настоящий момент Госдумой уже приняты необходимые изменения, чтобы можно было решать подобные коллизии, но президент приостановил их действие, не все, видимо, согласовано.
– Мы, кстати, про пожары не поговорили. В 2010 году они были мощные?
– В 2010 году было много возгораний, но общая площадь небольшая – около 40 га. В прошлом году у нас был серьезный пожар на границе Липецкой и Воронежской областей, в ядре биосферного резервата. Дело в том, что международный статус нашего заповедника предполагает зонирование. Есть зона ядра, где вообще 30 лет ничего не делалось и ничего нельзя делать в плане противопожарной безопасности. Сейчас готовится новое положение о заповеднике, будем вносить изменения, чтобы можно было проводить охранные и противопожарные мероприятия.
– А из-за чего произошло возгорание?
– Наша версия – поджог. Но это трудно доказать.
