Ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов — о том, что такое экономика доверия и можно ли добиться высоких темпов роста без нее
На самом деле, успешная экономика — это всегда экономика доверия. Представьте себе, что такой механизм заключения сделок, как «ударить по рукам», работает в течение многих сотен лет. В деловой среде образуются круги доверия, из которых практически невозможно выпасть. Что грозит тому, кто обманет? Он навсегда выйдет из круга участников рынка. Так работает институт репутации в развитых странах. В нашей стране он пока, к сожалению, еще в зачаточном состоянии. У нас человек, обманувший своих вкладчиков или партнеров, продолжает ходить и улыбаться. Его никто не делает изгоем, и он сам себя таковым не считает. Отчасти это связано с тем, что люди, которые образуют наш рынок, не всегда физически здесь присутствуют.
Приведу простой пример: одна из стран, где быстро и крайне успешно прижилась капиталистическая модель, — это Нидерланды. Это небольшая страна, где многие друг друга знают. Там количество устных сделок, в которых стороны, что называется, ударили по рукам, до сих пор составляет более половины. Конечно, это простые контракты, которые партнеры могут удержать в голове.
Еще один необходимый аспект доверия — прозрачность и понятность партнера, кто бы им ни выступал — фирма, человек или государство. Как правило, ты доверяешь, если убежден, что контрагент будет вести себя предсказуемым для тебя образом: что ты можешь прогнозировать, как именно он себя поведет в той или другой ситуации.
У нас в стране тоже присутствует экономика доверия, правда, весьма своеобразная. Она сильно отличается от того, что в это понятие вкладывают в странах с долгой историей рыночных отношений.
Советская власть сформировала в гражданах веру в государство, которое не бросит на произвол судьбы, обязательно выплатит какую-нибудь зарплату и когда-нибудь, когда подойдет очередь, бесплатно даст квартиру. 90-е годы смели все механизмы доверия, выстроенные во времена СССР, и люди массово отправились на поиски чуда.
Достаточно вспомнить такого знаменитого персонажа, как Сергей Мавроди. Миллионы людей несли деньги, причем зачастую последние, человеку, о котором ничего не знали, кроме того, что он обещает каким-то чудом вернуть им в несколько раз больше. А когда его посадили, эти же люди устраивали демонстрации, требуя его освобождения.
Отечественная модель доверия определенно тяготеет к модели «стокгольмского синдрома», когда жертва проникается идеями своего мучителя и начинает его оправдывать. Но сейчас, очевидно, пришло время для ее трансформации в более цивилизованную форму.
В российской деловой среде всё еще сохраняются элементы экономики переходного периода. Медленному распространению доверия способствуют ошибки, сделанные правительством (по рекомендации высококвалифицированных консультантов из МВФ, Всемирного банка и дружественных тогда к нам западных правительств) на заре российского капитализма. Есть такое понятие: «эффект колеи».
Подавляющее большинство небольших компаний в России сегодня имеют форму обществ с ограниченной ответственностью — в отличие от неограниченной ответственности владельца небольшого дела в континентальной Европе. Если в Германии малый и средний бизнес несет ответственность за свои действия не только имуществом компании, но и личным имуществом владельцев, то у нас компания просто исчезает, а персона как ни в чем не бывало остается на рынке.
В попытке сделать общество более открытым, а возможность начать собственное дело — более легкой мы перегнули палку. Еще одна большая наша ошибка — слишком высокая доля анонимности в бизнесе. Третья — повсеместное использование офшорных юрисдикций. И наконец, четвертая — изначально низкие требования к организаторам финансовых институтов: от банков до страховых компаний. Их в свое время мог учредить буквально кто угодно.
Казалось бы, мне, как стороннику либеральных взглядов, странно выступать против. Особенно если вспомнить, как тяжело и мучительно у нас осуществлялся переход от плановой экономики к рынку. Но в итоге мы пришли к тому, что не только обыватели не любят богатых и не доверяют им, но и сами участники рынка мало кому верят и никого не уважают. Институт деловой репутации, мягко говоря, не сложился.
Работа в условиях недоверия обходится намного дороже. В цену любой сделки заложены транзакционные издержки (расходы на проверку достоверности информации, стоимость банковских гарантий и многое другое), а также риски ее неисполнения, вероятность судебного процесса, а значит, и зарплаты дополнительного штата сотрудников, нужных лишь для обеспечения безопасности сделки. Из-за этого каждая сделка обходится дороже, чем, скажем, в Европе или США. Меньшая, чем в других странах, доля экономических агентов в итоге заключает между собой сделки, товары остаются непроизведенными, услуги — неоказанными. Экономика, лишенная репутационных механизмов, тяготеет к стагнации.
Недоверие предпринимателей друг к другу (и к государству) ведет к неопределенности. Этот фактор бизнесмены всё чаще называют существенным при принятии инвестиционных решений. Таким образом недоверие серьезно сказывается на потенциальном росте ВВП, снижая его. Экономика, которая растет на 1,5% в год, безотносительно санкций и цен на нефть, — это, к сожалению, максимум того, на что можно рассчитывать при таком уровне доверия друг к другу.
Первые шаги по восстановлению доверия в нашей стране уже делаются. Создаются «черные списки» недобросовестных поставщиков услуг: от банков до страховых организаций. Очищение кровеносной системы экономики — кредитной и страховой сферы — это самый важный шаг к восстановлению доверия.
Второе обязательное условие, которое нам еще предстоит выполнить, — демонтаж той системы потенциальных угроз, в которой живут российские предприниматели. Избыточные полномочия контрольно-надзорных и силовых структур вкупе с их альянсом с судебной системой — это крупнейшее препятствие не только для бизнеса, но и для тех, кто пока размышляет, открывать ли ему собственное дело.
Третий элемент, нуждающийся в кардинальной перестройке, — это система госзакупок в ее нынешнем виде. С формальной точки зрения она выглядит очень современной, удобной и прозрачной. Но в реальности доля конкуренции в этой сфере крайне невысока, а учитывая масштаб присутствия государства в экономике, сектор госзакупок можно считать системообразующим. От политики ограничения тех, кто своим весом на рынке подавляет конкуренцию, государство должно перейти к политике формирования конкуренции на тех рынках, где ее по факту нет. Добиться того, чтобы бизнес рассматривал каждое предложение о госзакупке с точки зрения своих возможностей по качеству и цене, а не с точки зрения, «для него» этот конкурс или для кого-то другого.
В майском указе президента формально нет ни первого пункта, ни второго, ни третьего. В нем заложена более масштабная цель — войти в пятерку крупнейших экономик мира. Следует отметить, что не все страны, в настоящее время входящие в топ-5, имеют значительно более высокий уровень доверия в экономике, чем Россия. Китай и Индия не являются чемпионами в этой области, как и мы. Но Россия не имеет сегодня тех драйверов, которые есть у них. Мы можем приблизиться к мировым темпам роста ВВП своим путем — и этот путь — ускоренное формирование в экономике институтов, поддерживающих доверие. Не случайно именно экономике доверия в этому году посвящено главное экономическое событие страны — Санкт-Петербургский форум.
Автор — ректор НИУ «Высшая школа экономики»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Известия, 24 мая 2018, 08:30
