Политолог Андрей Быстрицкий – о том, как злокачественное упрощение анализа отражает мировой кризис развития.
Судьба сегодняшних аналитических центров довольно наглядно иллюстрирует то кризисное состояние, в котором находится наш мир. А именно – отсутствие плана будущего и даже ответственной дискуссии о нем. Так что при всем разнообразии и интеллектуальной изощренности реальная роль «мозговых трестов» в принятии решений весьма спорна. И тому много причин.
С одной стороны, «фабрики мысли» – весьма процветающая сфера деятельности. Количество только более или менее признанных «мозговых центров» приближается к 8 тыс., а если учесть различные организации сходного типа и многочисленные университеты, которые формально себя аналитическими центрами не считают, то можно смело добавить еще несколько тысяч. Так или иначе, это огромная индустрия, в которой заняты сотни тысяч специалистов во всем мире. Из них вполне можно сформировать город с населением, сопоставимым с Прагой или Брюсселем. Если это и преувеличение, то не очень большое.
Мир просто переполнен самыми различными, крупными и малыми конференциями, в которых участвуют упомянутые выше десятки тысяч людей. Самолеты перевозят племена специалистов с одной конференции на другую. И эти подчас очень одаренные люди в сотнях мест произносят речи, печатают в тысячах изданий статьи, в которых, в общем-то, часто высказывают здравые вещи. И несмотря на невероятный индекс повторяемости и изобилие общих мест и банальностей, многие речи и статьи, интервью и комментарии, реплики в соцсетях, конечно, не лишены смысла. Более того, часто к ним стоило бы прислушаться.
Сами по себе «мозговые тресты» – явление рубежа XIX и XX веков, в общем, индустриальное, имеющее свое основание в позитивистской идее.
В каком-то смысле довольно впечатляющее описание роли подобных центров дал нам Артур Конан-Дойль в образе брата Шерлока Холмса. Шерлок замечает, что Майкрофт куда умнее его и что без него МИД Британии, Форин Офис, давно бы погиб, поскольку идеи внешней политики Британской империи вырабатывает именно Майкрофт. Конан-Дойль в общем-то сравнивает детективную деятельность Шерлока Холмса с работой Майкрофта на благо империи. Просто масштаб и сложность расследований Майкрофта не сопоставимы с частными историями Шерлока. Но всё равно мир постижим рационально, можно предугадать действия основных мировых игроков, сложить своего рода глобальную и многомерную шахматную партию.
Обаяние исключительного знания, конечно же, не достижение XIX, XX и уж тем более XXI веков. Как только появились развитые сообщества и отношения между людьми и их объединениями стали сложными, так немедленно возникла потребность в их понимании, в планировании и прогнозировании как собственных, так и чужих действий. Гностики, розенкрейцеры, масоны, каббалисты, друиды, дельфийский оракул, понтифики и авгуры, вращающиеся дервиши и еще десятки образований пытались с той или иной мерой успеха исполнять роль знающего субъекта, способного помочь или помешать тем, кто принимал практические решения.
Но подлинный расцвет интеллектуального консультирования, равно как и идеи, что миром можно управлять разумно, наступил в индустриальную, буржуазную эпоху в конце XIX – начале XX веков. Дело это, конечно, носило довольно элитарный характер, требовало серьезного образования и определенной изысканности. «Мозговые тресты» того времени (самый известный Chatham House, по правилам которого до сих пор ведутся дискуссии) рассматривались как исключительно серьезное дело на стыке академической науки, практической политики и даже разведки. Можно, конечно, спорить, насколько реально успешны были эти организации в то время. Упомянутый Chatham House вообще-то должен был придумать, как избежать войн в дальнейшем. Впрочем, Гитлера остановили солдаты с оружием в руках, а физики придумали ядерное оружие, которое пока удерживает, как многие считают, мир от глобальных войн.
Римский или Бильдербергский клубы до сих пор окружены некоторым ореолом таинственности, впрочем, довольно быстро развеивающимся. Хотя до сих пор их доклады и собрания вызывают определенное внимание. Некоторого рода шедевром в свое время явился доклад Римскому клубу о пределах роста. Это был просто апофеоз рационального, подсчитываемого подхода к развитию мира.
Увы, и мы сейчас это видим со всей определенностью, время политологической и даже социологической арифметики кончилось. И потому, как мне кажется, мы столкнулись со своего рода кризисом роста аналитических центров. Но, может быть, главная причина сложности положения современных «мозговых трестов» в том, что в последнее время мировые обстоятельства радикально изменились.
Во-первых, в мировые политические процессы втянулись прежде невиданные массы. Началось это, конечно, не вчера, но такой масштаб был прежде невообразим.
Во-вторых, эти массы привели и/или принесли тысячи новых лидеров самого разного типа. Эти новые лидеры оказались перед необычайно сложным выбором. И прежде всего потому, что общий политический бэкграунд оказался размыт. При всех сложностях XX века почти на всем его протяжении люди, управляющие миром, имели очень сходные базовые знания. Конечно, на вопросы времени они отвечали по-разному, но вопросы-то были общие. Сегодня это в значительной степени не так.
В-третьих, прежний, биполярный и сравнительно рациональный мир, основанный на противостоянии социалистической и капиталистической систем, пал. Более того, независимо от этого постмодернистские теории разрушили позитивный, в чем-то консервативный мир. Общий нарратив мирового развития исчез.
В-четвертых, наступило коммуникационное изобилие. Миллиарды людей очутились в безбрежном информационном океане. И без того хрупкие ориентиры «это правда» или «это ложь» оказались разрушены.
В-пятых, технологическая революция застала человечество врасплох. Ни как пользоваться этим богатством, ни как избежать его ловушек – неизвестно. Непонятно, как регулировать невиданную прежде, трансграничную по существу, технологическую мощь.
Так что тысячи аналитических центров и сотни тысяч специалистов стали напоминать довольно известный в культуре и неоднозначный образ канарейки. Или приходится играть роль шахтерской канарейки, которая, благодаря чувствительности, предупреждает об опасной концентрации метана, чреватой взрывом. Или канарейки-стукача, доносчика, осведомляющего власти о деятельности и настроениях, например, заключенных в тюрьме.
Обе роли, прямо скажем, далеки от идеалов просвещения и гуманизма. И, в общем-то, носят служебный характер. Более того, в каком-то смысле происходит по существу злокачественное упрощение анализа. Не всегда, конечно, но очень часто вместо многомерного и честного анализа производится какая-то имитация понимания.
Нынешние блеск и нищета аналитических центров – отражение мирового кризиса развития. Кризиса, основанного на разрушении образа будущего, на эрозии общих ценностей и целей развития. Но ведь всё равно все хотят жить, и жить лучше. Всё равно мир останется полем конкуренции, вопрос только в том, как ее умерить. Всё равно мы живем в поле общеземных рисков. Просто участников процесса стало гораздо больше и могущество людей невообразимо возросло.
Так что дело интеллектуалов придумать, как интегрировать совокупные умственные возможности, как сделать нашу коммуникацию более эффективной. Нужно ли научиться по-настоящему владеть бигдатой? Нужно ли создать какие-то приложения искусственного интеллекта для этого? Сложно ответить. Но мозговые тресты должны – я в этом уверен – как-то радикально пересмотреть свою роль и совершить качественный рывок. Сделаться настоящей системой мировой рефлексии и производства хотя бы проектов решений.
Автор – председатель совета Фонда развития и поддержки дискуссионного клуба «Валдай», декан факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ, член Союза писателей.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Андрей Быстрицкий
Известия, 12:30, 21.02.2018
